Чужое пальто РЕАЛЬНАЯ ИСТОРИЯ. Военное преступление без срока давности

Жизнь порой совсем нежданно сводит с разными интересными людьми. Так случилось и тогда, в 2020 году. В Чернушинской районной больнице, в одной палате со мной, оказался и дядя Ваня, фамилию его я сейчас уже не вспомню, да и не интересовался, честно сказать. Рассказчиком он был неплохим, знал множество разных историй, свидетелем или участником которых нередко становился сам. Было ему уже хорошо за 80 лет, и, стало быть, детство его пришлось на Великую Отечественную войну. Одна из рассказанных им историй пришлась на первые послевоенные месяцы. Правда, никаких документальных подтверждений рассказу сейчас уже не найти.

Вырос Иван в поселке Чернушка. Домик, в котором он жил с матерью, располагался на углу улиц Тельмана и Ленина, среди таких же неказистых старых домишек, построенных где попало и как попало. Жили голодно и небогато, как и все советские люди. Далее повествование будет вестись от его лица.

Незадолго до окончания войны в стране началось «великое переселение народов»: кто-то возвращался из эвакуации, кто-то, наоборот, приезжал с оккупированных и разоренных немцами территорий к родным или в поисках лучшей доли. Так, примерно в конце мая – начале июня 1945 года в поселке появилась новая семья: глава семьи, хромой мужик лет сорока, с украинским акцентом, одетый в вылинявшую солдатскую форму без погон, его жена, злая и нервная тетка, двое детей, которые наших компаний сторонились, в играх и проказах никакого участия не принимали, большей частью сидели в своём домике.

Глава семьи нигде не работал, торговал на рынке: скупал разное барахло у людей подешевле, перепродавая подороже. Среди тряпья и вполне себе добротных вещей, привезённых с собой в огромных мешках, был шар, состоявший из множества ржавых швейных иголок для ручного и машинного шитья, слипшихся в огромный круглый комок. Шар этот стал источником заработка для местных мальчишек, жаждущих заработать.  Комиссованный по ранению фронтовик (так себя любил называть хозяин добра) отколупывал несколько иголок, чтобы, очищенные от ржавчины и заточенные мальчишескими руками, они были проданы на рынке людям. За обычную иголку, в зависимости от размера, платил одну или две копейки. За иголку для швейной машинки – 5 копеек. Работа была тонкая и кропотливая. Особенно когда надо было привести в порядок ушко, которое могло легко сломаться. Перед тем как точить иголки, я отмачивал их  в керосине, втихаря от матери сливая его из лампы в аптечный пузырёк. Естественно, что производительность у меня была повыше, чем у других, а качество работы - получше. Так что «фронтовик» стал давать мне по десятку иголок. Так и денежки у меня завелись, и матери стал помогать.

По сравнению с жителями окрестных домов, дела у приезжих шли неплохо.  Они начали приводить в порядок дом, усадьбу. Многие им завидовали: и мужик с фронта вернулся, и всё в дом тащит.

Так продолжалось до начала ноября 1945 года. Тогда к нему приехал здоровенный дядька, тоже в солдатской форме, с большим мешком и чемоданищем, который в дом вдвоём затаскивали. Как раз в этот момент я принес чищеные иголки и хотел взять новые. Мне сказали, чтобы пришел через пару дней, мол, «видишь фронтовой друг приехал».  Я ушёл. Пару дней было тихо, а на третий…

Утро началось с истошного крика одной из соседок, которая обнаружила, что пропала коза-кормилица. Прямо из запертого на замок сарая.

На свежевыпавшем снегу (была уже середина ноября) отчетливо были видны следы двух пар мужских сапог. Вызвали милицию. Прибывшие сотрудники прошли по следам и обнаружили, что ведут они огородами в усадьбу «комиссованного по ранению фронтовика». В его доме милиционеры обнаружили двух пьяных в хлам мужиков. А голову, шкуру козы и обглоданные кости  нашли под забором,  на печной плите стоял котел (как позже выяснилось, вывороченный той же ночью в одной из соседских бань) с остатками бульона и мяса козы-кормилицы, украденной у вдовы погибшего солдата и её пятерых малолетних детей.

Тут же на полу в огромную кучу было свалено разное барахло, очевидно привезенное «фронтовым другом» в мешке и чемодане.

Кто-то из милиционеров сурово заметил:

- Советский солдат так поступать не может!

Хозяина дома и его гостя тут же связали и увезли. Больше мы их не видели.  Хозяйка с детьми, бросив дом, куда-то исчезла.  А из усадьбы, которую занимала эта семья, после обыска, продолжавшегося весь день, вывезли целый грузовик разного добра.

Мы, как и все любопытные мальчишки, попытались узнать подробности наглой, дерзкой и глупой кражи.

Однажды, уже весной 1946 года, участковый, которого мы при каждой встрече донимали расспросами, смилостивился. Мы узнали, что «комиссованный по ранению фронтовик» и его «фронтовой друг» - совсем не те люди, за которых себя выдавали. Служили они в карательных частях у немцев. Из вещей и ценностей, отнятых в ходе карательных акций у советских людей, впоследствии уничтоженных, создали несколько схронов в тех местах, где действовала их зондер-команда. Периодически, по мере надобности, «комиссованный» отправлял весточку своему подельнику, и тот привозил новую партию вещей, которая влёт продавалась на рынке.

За войну народ обносился, одежда обветшала, а тут добротные, почти новые вещи и сравнительно недорого. Обычно приезжал «фронтовой друг» поздно вечером и той же ночью уезжал. Прикидывался демобилизованным солдатом, разыскивающим эвакуированных родственников. При себе имел соответствующие документы.

Так могло бы продолжаться ещё несколько лет. Но случилось так, что в одном из очень хороших женских пальто, пошитом из дорогого материала, очевидно, по заказу и  практически не ношенном прежней владелицей, оказался потайной карман, в котором находились её паспорт, свидетельство о браке и ещё какие-то документы. Пальто это попало на рынок, где и было куплено какой-то женщиной. Обнаружив спрятанные документы, она сначала хотела отнести их человеку, у которого купила это пальто, но что-то остановило её.

Внимательно осмотрев документы, она увидела, что, отлично сохранившиеся, они были выданы в начале 1941 года в одной из областей Украины. Как попало пальто в Молотовскую (Пермскую) область, находящуюся за тысячи километров от места выдачи, непонятно.

Эти документы женщина отнесла в отдел милиции. А дальше, как говорится, дело техники: её внимательно выслушали, проверили по спискам эвакуированных и выяснили, что «такая ни в наших краях, ни где-то в соседних областях не проживала ни до войны, ни во время её, ни после». Сделали запрос по месту выдачи (благо, что советские органы уже работали чётко) и получили ответ, что гражданка, чьи документы были обнаружены в потайном кармане пальто, являлась женой партработника и в конце августа 1941 года вместе с другими гражданами была арестована и расстреляна пособниками фашистских оккупантов.

Продавца тут же задержали и допросили. Он с честными глазами, рассказал, что купил это пальто на станции Чернушка у незнакомой женщины, которая якобы возвращалась из эвакуации к себе на Украину. Сомневаться в его словах повода вроде не было. Документы «комиссованного фронтовика» тоже оказались в порядке, и его отпустили. Но выяснилось, что незадолго до допроса он отправил весточку «фронтовому другу»:

- Вези новую партию, товар быстро кончается…

Тот, набив чемодан и мешок награбленным в войну добром, поехал. На железной дороге произошла какая-то нестыковка: поезд пришёл не поздним вечером, а уже утром - и гонец «засветился» вместе со своим грузом.

Похоже, в душе «комиссованного фронтовика» поселилась паника. Своими тайными мыслями, рвущими сердце предстоящей картиной неминуемой расплаты, он поделился с «фронтовым другом», который тоже участвовал в карательных операциях, а теперь привёз новую партию «хабара». Во время застолья пришла идея совершить мелкое преступление, дабы избежать расплаты за тяжкие преступления военной поры. Ну а дальше: безвинно убиенная коза, чугунный котёл, выломанный в одной из соседских бань, безумная попойка и пробуждение со скрученными за спину и туго связанными руками…

Однако органы работали четко и слаженно, «копали глубоко», особенно в вопросах раскрытия военных преступлений.

Лжефронтовиков опознали по фотографиям, которые были направлены на Западную Украину и в места, где зверствовала их зондер-команда.

Кровавый след был полностью отслежен: установлены подлинные имена и факты биографий преступников, их «послужные списки и тщательно скрываемые подвиги», не помогли даже документы настоящих солдат-фронтовиков, за которыми они пытались скрыться.