Этот - не сдастся!

О знаменитом чернушинском враче

-  К Морошкину попал – значит, всё будет хорошо, - говорили чернушане, провожая своих родных на операционный стол.  Главный врач больницы Георгий Иванович за самые сложные случаи брался сам, на его счету более трёх тысяч операций. Талантливый хирург, мудрый руководитель в декабре отметил свой 87 день рождения.

А ведь известный врач, почетный житель района чуть было не стал лётчиком! Послевоенных выпускников школ активно агитировали поступать в военные училища. Георгий по направлению военкомата отправился в Челябинскую лётную школу. Шесть месяцев до зачисления длился курс молодого бойца, всё это время солдатики жили на полигоне в брезентовых палатках, а на гигиенические процедуры ходили к местной речушке.

- Возвращаясь в расположение, на ходу вытираюсь полотенцем, вдруг слышу грозное: «Крууу-гом!». Поднимаю голову - офицер, проходящий мимо, решил провести «воспитательную работу» и заставил маршировать  вокруг себя. После этого издевательства я твёрдо решил, что здесь я точно не останусь, - говорит Георгий Морошкин.

Однако просто так написать «заявление об уходе» из армии было нельзя. Пришлось применить хитрость. На медосмотр призывник Морошкин пришёл с температурой и жесточайшим кашлем: накануне съел подряд несколько порций мороженого, запивая его ледяной водой.

- Врач в части была с большим опытом. Словно рентгеном просветила и хитрость мою разгадала. Пришлось признаться, что самодурство командиров мне не по душе. Удивительно, но именно она меня от армейской муштры и спасла, – вспоминает с улыбкой Георгий Иванович.

 Видимо, распознала она твердый характер в восемнадцатилетнем парнишке, увидела его неспособность прогибаться под обстоятельства. В медсправке врач отметила туберкулёз лёгких, несмотря на то что на снимке было всё чисто, и на последней медкомиссии она сказала коллегам: «Я верю только своим ушам». И авторитет этого доктора оказался более сильным аргументом, чем рентгеновский снимок.

Туберкулёза не было, а рахит был - от плохого питания и изнурительной работы. Как и все дети войны, Георгий Иванович хватил лишений. В своей деревне Селище Косинского района, со всех сторон окруженной тайгой и болотами, до «грозового года» он успел закончить 4 класса школы и пошёл работать. Двенадцатилетний пацан летом вкалывал  в колхозе, зимой – на лесозаготовках. Питались тогда травой, гнилая картошка – деликатес, неудивительно, что рахит поразил растущий организм: Георгий начал хрометь. Спас отец, которому повезло живым вернуться с фронта сразу после капитуляции Германии. До войны Иван Морошкин работал лесником и тайгу знал как свои пять пальцев.

- Отец добыл лося и начал откармливать меня мясом, благодаря этому я калекой не остался, - утверждает Георгий Морошкин.

Сам полуграмотный, отец заставил Егора доучиться. Десятилетку сын лесника заканчивал уже в Косе - большом селе за 12 километров от родной деревни. Пришлось помыкаться по квартирам, потом дали общежитие. А однажды парень разболелся и слег, попал в больницу.

- Поразило меня тогда человечное отношение докторов к нам, пациентам, и мы отвечали им огромным уважением.

На следующий год после истории с лётным училищем Георгий задумал поступать в ленинградский лесотехнический институт. В путь отправились вместе с другом Гришей. Два дня шли пешком, ночевали в стогу снега, наконец, дошагали до Кудымкара, там уже ходил транспорт, но денег, которые дали родители, хватило только до Перми.

- Просто шли по улице и увидели медицинский институт, в котором как раз шли вступительные экзамены, - рассказывает Морошкин. – Директор  обрадовался нам, как родным, ведь в ту пору поступали в основном девушки, парни в мединституте были редкость. Нам сразу выделили общежитие.

Георгий обладал неуёмной энергией: успевал и учиться, и тренировать институтскую команду по тяжёлой атлетике, и работать медбратом в клинике глазных болезней. После окончания мединститута активисту предлагали остаться на кафедре хирургии, но он хотел работать, врачевать. Дело, которое, казалось, было выбрано по воле случая, стало делом жизни.

- Я своё мнение не меняю, ни разу в жизни не пожалел о том, что стал врачом, - говорит Георгий Иванович.

Вчерашний студент получил направление в Октябрьский район, где бушевала эпидемия трахомы. Как лечить распространённую тогда в Прикамье инфекционную болезнь глаз, Георгий узнал, работая в глазной клинике. Сейчас трахома в списке забытых, а тогда целые семьи страдали от этого недуга.  На поздней стадии болезни  ресницы заворачиваются внутрь глаза, натирают роговицу, глаз покрывается бельмом, и человек слепнет. Основные очаги были в деревнях, расположенных по берегам Ирени. И мракобесие там было посильней самой инфекции.

- Лечиться отказывались. Старухи говорили, что если молодая девушка не переболеет трахомой, то она неполноценная, - вспоминает доктор.

Молодой врач отправлялся в длительные командировки, переходил из дома в дом, выявляя больных, убеждая в необходимости лечения. В особо запущенных случаях, чтобы сохранить зрение, Морошкину приходилось отсекать пациентам край века, удалять бельмо. Чтобы преодолеть предубеждение пациентов и победить эпидемию, молодому врачу понадобилось три года, а потом смелого и упёртого доктора назначили главным врачом района, наградили значком «Отличник здравоохранения».

- У меня какая-то «болезнь» была – строить, - говорит Георгий Иванович про себя. - В Чаду открыл глазное отделение, поставил операции по удалению катаракты.

Ещё через три года Морошкина перевели главврачом в Чернушку - руководить объединённым здравоохранением. Тогда в стране полным ходом шла хрущёвская административно-территориальная реформа – укрупняли районы. К Чернушке присоединили Октябрьский, Уинский и Барду, но через пару лет реформу признали неэффективной, районы восстановили. А Морошкин остался в Чернушке. Здесь по-настоящему и раскрылся его талант хирурга.

- Приехал я в Чернушку 3 марта 1963 года. Отделением заведовал прекрасный хирург Радий Григорьевич, - вспоминает Георгий Иванович. - Он взялся меня учить делать резекции желудка и другие операции.

Корпус больницы на улице Кирова вмещал 120 коек. В одном стационаре находились терапевтические, хирургические и психиатрические больные, там же было и родильное отделение. Тут у Морошкина обострилась «старая болезнь» - строить. Со временем вырос целый больничный городок: два родильных отделения, психиатрия, поликлиника, лаборатория, пристрой к реанимационному отделению. Появился второй этаж в здании инфекционного отделения, отдельная котельная на нефти (до этого чугунные котлы стояли в подвале главного корпуса, и котельную частенько затапливало водой), пищеблок, овощехранилище, административный корпус и гаражи для выросшего автопарка. Возвели и жилой дом, и общежитие для врачей.

- Единственное, что я не построил, - это глазное отделение, - с сожалением говорит Морошкин. - Не дали в Облздраве. Мол, в соседнем Октябрьском районе твоя же офтальмология работает, и пациентам удобно по железной дороге добираться.

А к нам в Чернушку из других районов приезжали лечить несросшиеся переломы. Травматологии Морошкин учился у знаменитого академика Илизарова.

 К 1993 году количество коек в больнице увеличилось в 4 раза, всего 560 стационарных мест по 20 профилям. Чернушинская больница вошла в пятёрку лучших в Пермской области по количеству коек, оснащению оборудованием и укомплектованности кадрами.

- К нам ехали с удовольствием, знали, что в Чернушке врачам квартиры дают, - говорит Георгий Иванович. - А проблему с медсёстрами решили на месте: организовали двухгодичные курсы. Всего сделали два выпуска и обеспечили больницу средним медицинским персоналом.

Как «выбивал» оборудование и машины главврач, это отдельная история. Любыми путями старался добыть необходимое. Когда «бумажных» обоснований не хватало, «эксплуатировал» слабости чиновников.

- За выделение медтехники в области конкретные люди отвечали, некоторые из них любили выпить, - вспоминает он. - Днём привожу бумаги, расчёты, доказываю потребность, а вечером веду коллегу в ресторан. Пили, конечно, зато на следующий день получал новую машину или оборудование.

В 1985 году Морошкин добился строительства нового черырёхэтажного корпуса больницы на улице Коммунистической. Стройка шла 15 лет с большим трудом – страну лихорадило от кризисов.  На вопрос: «Как успевал руководить коллективом из 102 врачей, не считая медсестёр и другого персонала, ходить по чиновничьим кабинетам и оперировать?» - Морошкин отвечает просто:

- Мало спал. Квартира была на территории больницы, вызывали в любое время дня и ночи.

Бывало по пять операций на смену приходилось, делал всё, даже раненые сердца зашивал.

-  Каждую из этих пяти операций хорошо помню. Сердечко-то, вот оно, на ладони лежит, а я скорей-скорей шью, чтобы успеть запустить его, не дать человеку уйти.

Никого и ничего не боялся, брал обязательства и выполнял их, как бы ни было трудно

- Слово дал - значит, обязан сдержать! Любыми путями должен выполнить обещание, - уверен Георгий Иванович. – За это меня и любили.

Несгибаемый характер, силу духа, смелость чувствовали в нём люди, подчинялись и доверяли ему свои жизни. И не только люди...

- Охота была для меня отдушиной, я ж в тайге родился! Отправился как-то в лес с собакой, иду по просеке, разделяющей кварталы. Слышу: пёс гонит на меня зверя. Я взял на изготовку, жду, значит, когда выскочит зайчишка. И вдруг из кустов передо мной встаёт на задние лапы медведь. Палить не стал, ружьё-то дробью заряжено – на мелкую дичь! Выстрелю - тогда верная смерть. Пока всё это передумал, медведь оторопел, замер на мгновение, а потом перевернулся через себя и ходу!

Почуял зверюга, что этот не сдастся.  Не сдаётся ветеран и годам, и нажитым болезням. Каждый день в 7 часов утра выходит на прогулку: помогая тростью, преодолевает дистанцию в два километра, вечером другой маршрут – полтора км.

- Мне нельзя не двигаться, иначе слягу, – говорит Морошкин. - Не сдаюсь бессоннице, во время которой приходят мрачные мысли. Только воли я им не даю, гоню от себя, вспоминаю хорошее, и сразу легче становится. А хорошего в моей жизни было много.