Сколь горя отмерено, сколь радости...
Ровесница района. Труженица тыла Аксинья Ефремова отметила свой столетний юбилей
Ершистые от ёлок горки набегают на заснеженную дорогу: проезжаем по Центральной улице Ракино, справа промелькнул отворот на Куба, вот и снова Центральная улица, только уже Бедряжа… Девять десятилетий из своего прожитого столетия Аксинья Анисимовна провела здесь, в этих трёх деревнях, и повидала на своём веку многое: боль и радость, смерть и рождение.
- Она стала свидетелем и участником многих исторических событий, полностью менявших привычный уклад жизни людей, - рассказывают о ней бедряжинцы. - При этом всегда оставалась сильным человеком, который умеет радоваться жизни.
Сирота я без привету…
- Плохо мы жили в Чувашии, семья была большая – семеро детей! – начала свой рассказ Аксинья Анисимовна. - Мама умерла, отец женился, родные дети стали не нужны.
Десятилетней сиротой за сотни километров от родины, из чувашской деревни Шинеры, привезла в Красноуфимск Аксинью крёстная. Здесь началась её трудовая биография – ей выдавали мочало, она ткала на станке рогожу, сшивала её в кули и возвращала уже готовый продукт.
- Так и работала на дому – одну зиму у одних, вторую – у других… У вторых-то детей не было, так они за работу мне купили пальто. Такая радость! Красивое, с воротником!
В голодном 1937-м году, когда в Свердловской области ещё и свирепствовала неизвестная чума, привезли Аксинью в Чернушинский район и отдали нянькой в Ракино, в семью Ивановых с четырьмя детьми. Так и стала 12-летняя девчонка звать Татьяну Михайловну и Фёдора Ивановича мамой и тятей. Ксюша потянулась к маме Тане всей истосковавшейся по материнской ласке душой, научилась у неё «дом вести». Что ни день, то наука: хлеб печь, нехитрую еду готовить, управляться со скотиной и в огороде всё вовремя посеять-убрать, прясть и вязать носки-варежки, шить вручную и на машинке, вязать крючком кружева на подзоры кровати и нижние юбки, ткать.
- В который раз мама уйдёт, я опять за кросна сажусь! Плохо края если сделаю, так мама говорила: «Ксюх, держи, чтобы края-то были баские!» - голос у рассказчицы задрожал. - А сколько кружев перевязала! На подзоры, на нижние юбки…
Всё это время она нянькалась и с двумя младшими детьми Ивановых Таисьей и Ильёй. Нередко Татьяна Михайловна брала приёмную дочь на ферму, а как научилась девчонка там всему - одну отправляла за себя работать.
- Мне при такой подмене трудодни-то не шли, так я пошла в правленье и попросила себе работу отдельную, и мне дали бычка и телят откармливать, - так вот почему трудовой стаж Аксиньи начался только с 14 лет! А четыре года она просто вкалывала на трудодни (а значит и на стаж) для взрослых.
Не было у девочки детства, не было и доброго ласкового слова материнского, только труд на грани выживания. Своего дня рождения Аксинья не знала – помнила только, что зимой родилась. Вот и придумали ей день рождения по святцам - 6 февраля ж в народном календаре Аксинья полузимница. Фамилию с отчеством сирота полжизни носила от приёмного отца. Точную дату рождения и отчество узнала только тогда, когда стала пенсию оформлять и её муж съездил в Чувашию и привёз архивные документы. Тогда и оказалось, что родилась она 10 января, а фамилия и отчество у неё созвучны – Анисимова Ксения Анисимовна.
В школе Аксинья тоже не училась - не до учёбы было:
- В Ракино звали в вечернюю школу учиться, так мама сказала – некогда, прясть надо!
Так и была бы безграмотной, да в 50-е годы учительница старшего сына настояла, чтобы она научилась читать-писать вместе со своим первоклассником. Вот и носил Толик всю зиму выполненные уроки матери в школу.
Киев бомбили, нам объявили…
О начале войны в Ракино объявили в правлении. И для колхозников потянулись четыре года с верой в Победу под всенародным девизом «всё для фронта, всё для победы». Днём отработают на своём, отведённом колхозом, «фронте работ», а вечером и ночью прядут шерсть да вяжут носки для солдат на фронт.
Аксинья как 14-летней девчонкой начала в колхозе работать (в Ракино тогда колхоз Чкалова был), так и продолжала кормить то телят, то овец, то быков.
- Быки были злые и крупные, не производители, а тягловая сила – лошадей позабирали на фронт. В нос быкам вдевали кольцо, к кольцу прицепляли крюком шест, так и выводили запрягать, чтобы пахать в поле.
В 1943 году началась мобилизация на лесозаготовки. В правлении колхоза было решено работников фермы туда не отправлять. Но для Аксиньи сделали «исключение»: дочь-то не родная, в няньках ходила с 12 лет, а приёмная мать Татьяна Фёдоровна в правлении так и сказала: «Как нянька больше не нужна - дети выросли, можно отправлять!». И в апреле, когда Аксинье было 18 лет, она вместе с другими пятью деревенскими девчонками на поезде, в теплушках, поехала на север нашей Молотовской области, на реку Усьву.
Работа на сплаве была очень тяжёлой: по 12 часов в сутки кряжевали в лесу брёвна, вязали их плотами и сплавляли по реке. После половодья, кода вода спала, выворачивали и таскали на течение застрявшие в кустах кряжи. Денег не давали, ежемесячно отрезали полотно на портянки да масла отливали по пол-литра. Жили в палатках, в холоде и сырости.
- За ночь одёжа и обувка высыхать не успевали, у кого резиновые сапоги были - ещё полегче было, а у меня лапти! Все ноги изопрели!
От сырости и холода у Аксиньи заболели ноги: покраснели, опухли, а в сапоги, что ей с запозданием дали сердобольные напарники, не влезали. Подружек домой отпустили, она осталась. Надо перебираться на другую делянку, а она идти не может! Посадили её в деревянную лодку и повезли по реке, остальные же шли вдоль берега пешком. Приходилось им и Аксинью в лодке тащить на верёвках против течения. Так на лесоповале проработала и зиму, и весну 44-го, когда после ледохода сплавляли плоты по большой воде. Летом заготавливали сено для лошадей. Больше всего запомнилось, что были вечно голодные…
- Нас рябина спасла – так ели её, ничего не было! – вспоминает Аксинья Анисимовна.
И всё-таки ей удалось подкопить денег, и купить себе кофту. А пока была на работе, обновку украли.
- Сильно плакала, ведь нечего было надеть, обуть, всё портяное – рубахи, юбки…
После демобилизации из трудовой армии вернулась в Ракино и знакомой дорожкой пришла в дом к приёмным родителям. А куда деваться-то? Больше пойти было некуда! На ферме кормила овец (170 голов!), была в передовиках. К Пасхе 1945-го сшила сводным братьям и сёстрам рубахи, себе - юбку с кофтой:
- Праздник-то этот – самый светлый, самый красный, вот и порадовала семью обновками!
Веселитеся, подружки…
О том, что окончилась война, в деревне узнали не сразу. Аксинья в это время пасла телят. А вечером на общем собрании объявили уже официально. Вой по селу, и слёзы, и песни, и пляски. Кто плачет, – через дом похоронки были, кто радуется, что теперь живые домой вернутся, что война эта проклятущая кончилась.
Жизнь в колхозе пошла своим чередом. Аксинья – в трудах и заботах на ферме и дома, ни о парнях, ни о замужестве и не думала. Да и где они, мужики и парни в 45-м? Вот уж после победного мая лето закончилось, осень началась…
Однажды к ним в дом заявился фронтовик, Герасим Ефремов с Нижней Кубы. Лет под сорок, раненый, рука подвязана, на лице шрамы. Оказалось, что это её жених: мама и тятя за спиной Аксиньи сговорились и отдали её за вдовца на 16 лет старше, с двумя сыновьями, почти подлетками, 8 и 9 лет. За кого сказали, за того и пошла, не стала противиться воле приёмных родителей, давших ей кров и семью.
- Герасим сило́м увёз меня в свой дом, а чтоб не сбежала, по дороге в сельсовет завёз регистрироваться, - вспоминает Аксинья Анисимовна. – Своим сыновьям Алексею и Григорию наказал, чтоб звали меня мамой. Старшому-то, Алёше, тяжко это давалось, так он, когда ко мне обращался, только «мам» из себя и мог выдавить.
Приданое у молодой было по тем временам богатое: в колхозе заработала 18 центнеров хлеба, так приёмные родители всё отдали за невестой.
- Очень пригодилось, у Герасима-то как раз хлеба не было: жена-то, Мария, перед смертью болела, двое ребят, а он на войне…
Герасим Маркович с первого дня совместной жизни спуску своей молодой жене не давал: взял-то в первую очередь дом вести. И на сенокос, и на заготовку дров с собой брал. Старого мужа, которого ей впору было по имени-отчеству величать, Аксинья так и не полюбила. Но в церкви с мужем лет через пять совместной жизни всё равно венчались:
- Грех же невенчанными жить!
Молодая жена с головой окунулась в домашнюю круговерть. А ещё в колхозе «Новый строй» работала, супруга и его сыновей обихаживала, да и сама через два года матерью стала. К двум мужниным сыновьям ещё семерых родила, да только двое - сын и дочка - в младенчестве умерли, на ноги удалось поставить пятерых. В апреле 1964-го наградили Ксению Анисимовну, как положено, орденом Материнской славы 3 степени.
Всех детей, кроме Серёжи и умершего Вовы, она рожала дома. Приглашали только местную повитуху, которая принимала ребёнка, пуповину ему перерезала и обмывала, да «детское место» прибирала.
В памяти Аксиньи Анисимовны ярче других врезалась история, когда 16 декабря 1956 года появилась Танюшка. Муж созвал мужиков на по́мочь по заготовке дров. Откликнулись на зов и накануне большой работы приехали из Ракино и её сводные братья - Миша, Иван и Илья.
- А меня рожать приспичило! Задёрнули зановесочку на кухне, что-то на пол бросили… Так и родила Татьянку на голбешных дверях!
Зато и имя младенцу братья дали – в честь своей матери, Татьяны Фёдоровны, приёмной для Аксиньи. Молодая мать согласилась с выбором братьев.
- Вот она - радость, вот мои родные! - на фотографии в рядочек по возрасту встали: слева - первенец Анатолий, дочки Клавдия, Татьяна и Нина - посерёдке, а справа - младший сын Сергей. Внимательно вглядывается в родные черты своих кровиночек мать: Толя ездит редко (из Ленинградской области-то не наездишься!), нет уже с ними дочерей Клавдии и Татьяны (онкология проклятая!). Зато денно и нощно под боком у Сергея, да младшая из дочерей Нина живёт в Екатеринбурге, поэтому приезжает часто и сейчас рядом, помогает матери вспомнить всё, ведь многое забылось, затёрлось в памяти новыми событиями.
Я когда-то была молодая…
Так и не нашли мы фото, на котором была бы Аксинья Анисимовна молодой и весёлой. Лишь с редкой или чуть заметной улыбкой, зато с неизменно гордой осанкой, не дрогнувшей под тяжестью лет. На мой вопрос о том, какие песни она любила петь, лишь коротко ухмыльнулась:
- Все! Какую захочем, такую и запоём. Бывало, певáли в застольях с соседями в Кубах. А за работой не пели, когда робишь - некогда! - про своих односельчан, душевных и простых, она вспоминает тепло. – Ни с кем не ругались, дружно жили, помогали друг другу. Теперь и наши дети дружно живут!
Аксинья Анисимовна перечисляет соседей – в деревне-то имена долго помнятся! Перед глазами проплывают отрадные картины прошлого Нижних Кубов. В каждом доме был достаток. Нищих не было. Жили, растили детей, у всех и каждого была работа. А милая сердцу уральская природа? Красота и приволье. Рядом, вдоль деревни, чистейшая речка. Тоже Куба. По одну сторону - колхозные поля, по другую – угоры с ягодами да лесочки с грибами. Живи да радуйся!
- Выйдешь на улицу, на речку сбегаешь, а поросята во дворе – рюх-рюх-рюх! Корову подою и счас же поросятам наливаю в корыто… Дочки-то поросились кажный год!
Аксинья Анисимовна продолжала работать в животноводстве, была на откорме свиней, телят, выходных и отпусков до пенсии не знала, её трудовой стаж почти 60 лет, 30 последних лет носит она и почётное звание Ветерана труда! А Герасим Маркович был конюхом, хоть и не позволяла ему раненая рука работать в полную силу. О войне муж говорить не любил. Долгие годы о фронтовом прошлом напоминали раны и осколок в виске, который каждую весну давал о себе знать, пока его не вытащили через 30 лет после Победы.
Шло время, дети росли, взрослели, родители постепенно старели:
- Последние-то годы дома мало был, всё по больницам: осколок-от, да ещё туберкулёзный был…
В 1979 году Герасим Маркович покинул этот мир, с фронтовыми ранами дожив до 70 лет и оставив жену поднимать 14-летнего Сергея. Он для неё стал как свет в окошке, сыночек-подскрёбышек. Одна Аксинья Анисимовна сына в армию провожала, три года ожидая его возвращения из морфлота. Одна ему свадьбу справляла, когда он взял в жёны бедряжинскую девушку Любу и «две деревни на свадьбе гуляли»! А последние восемь лет в Бедряже в его доме и живёт: и маме веселее, и детям спокойнее, когда она оказалась под приглядом сына и снохи-медика. Ведь для счастья пожилым людям не так уж и много надо: чтобы кто-то всегда рядом был, да дети с внуками почаще в гости приезжали.
У церкви стояла карета…
Как оказалось, любимая песня у бабушки Аксиньи всё-таки есть (об этом вспомнили дочь со снохой) - «У церкви стояла карета…». Может, потому что судьба у невесты в неравном браке схожа с её судьбой, а может, из-за того, что в песне про церковь поётся?
В нашем разговоре Аксинья Анисимовна сделала самый главный вывод - прожила-то она долго благодаря лишь своей вере в Бога. В него бабушка Аксинья верит истово, христианские обычаи в доме соблюдает и просто светится, глядя на подаренную в юбилей отцом Дмитрием икону.
- В Кубах - Троица и Рождество, в Ракино – Петров день, в Бедряже – Ильин день, - называет она престольные праздники, поправляя на левой руке нитку из овечьей шерсти. Оказалось, что такая перевязочка, спрядённая в Велик четверг «на солнышко и наотмашь» (наоборот), помогает, чтоб руки не болели. Такие и своим детям делает. Говорят, помогает, если веришь!
- Мама молится каждый день, у всех прощения просит, раз по восемь на дню. Если бы не эта вера – тяжело бы ей было пережить все лихолетья. Она и нас возила на лошади крестить аж в зверевскую церковь, пытаясь веру вселить и в нас. Но у нас были другие идеалы и цели, совсем другая жизнь. Пионерские слёты, комсомольские сборы, молодёжные дискотеки… - признаётся дочь Нина. – Но на примере своей жизни мама вдохнула в нас веру в то, что во все времена, какими бы трудными они не были, всегда есть место добру, человечности и порядочности.
Для детей и внуков Аксиньи Анисимовны отчий дом – это не только пространство, наполненное теплом, житейскими заботами, задушевными разговорами, застольными песнями, тиканьем висящих в простенке часов, нехитрым угощением соленьями, картошкой, шаньгами, перепечами… В отчем доме всего дороже его хозяйка – бабушка, мама. Пока живы наши родители, мы будем под их защитой. Всегда приютят и обогреют, и душу отогреют, и сердце подлечат наши самые родные – те, которые дали нам жизнь.
Аксинью Анисимовну радуют новые веточки семейного древа Ефремовых: 14 внуков, 19 правнуков и 3 праправнука. Самый младшенький из них - годовалый правнук Матвей - в «бабе» своей души не чает, как и она в нём. Когда по скайпу разговаривают, так она даже экран целует!
- Скажут внуку – неси игрушку бабе, так он не мне несёт, а прабабушке! – смеётся и нисколько не обижается его «настоящая» бабушка – сноха Люба.
И бабушка Аксинья верит, что, пока она нужна семье, Господь её не заберёт. И сил ей даст столько, сколько нужно:
- Сколь отмерено!
