Спасибо деду не только за Победу…

Вкус мороженого из детства мне не забыть никогда. Дородная дама в белом фартуке и колпаке доставала из дымящегося холодом ларя бумажный стаканчик, давала к нему в придачу деревянную палочку. Едва я успевала убрать с пломбирного бугорка наклейку, как молочные ручейки растекались по моим щекам, раскалённым южным солнцем.  Ходить в магазин было нашим с дедом ежедневным ритуалом. Каждое утро он доставал из шифоньера отглаженные брюки, надевал натёртые до блеска ботиночки-«корочки», которые как-то по-особенному звонко постукивали по асфальту, сетчатую авоську, куда ровнёхонько помещались треугольник молока, бутылка кефира и батон, ну и еще какие-нибудь вкусности. Финальным аккордом этих приготовлений было набрасывание на плечи пиджака, на котором красовались медали, а пуще других - орден Великой Отечественной.

К одному из юбилеев Победы на доме моего деда - фронтовика появилась надпись, смысл которой передан в известной песне: «Здесь живёт семья советского героя, грудью защитившего страну», а значение которой я в полной мере осознала только спустя годы, когда объясняла суть своему 4-летнему сыну. Сегодня уже его сыну четыре, и он находит правильные слова, чтобы мой внук знал и помнил...

Для меня мой дед Тима и бабушка Лиза остались в памяти как самые родные люди, подарившие лучшее детство. И не только потому, что в нём каждый день было самое вкусное мороженое или по конфете «Птичьего молока», полученной в награду за проглоченную ложку рыбьего жира, но и то, что видится с годами и на расстоянии.

Тогда я на них, как и на родителей, даже немножко обижалась: почему я не с мамой и не с папой, не с сестрами и не с братьями живу, а за две с половиной тысячи километров? В Хадыженск (почти на черноморском побережье) бабушка с дедушкой перебрались уже после войны.  Поехали за старшей дочерью Ниной, которая, уехав туда раньше, убедила их: «Нашла рай на земле!». Мои родители тоже какое-то время жили в Хадыжах (так они между собой называли этот рай), но зов родного Урала оказался сильнее. Как ни уговаривали старики, поехала молодая многодетная семья поближе к родной для мамы Потураевке, где после смерти отца-фронтовика её мама осталась одна. Единственное, на что согласились мои родители, – до первого класса оставить на юге меня, причина нашлась веская – частые простуды. 

Моим здоровьем бабушка и дедушка занимались основательно: закаливания, 15-минутные прогревания ног на асфальте, который от жары к обеду уже плавился, поездки к морю и горный воздух, а воду для бани дед черпал не из колодца во дворе, а брал её из скважины за квартал от дома. Тогда мне казалось, что в этой «Хадыженской. Минеральной» ничего полезного нет, скорее наоборот - только неприятный сероводородный запах.

За здоровье бабушке и деду спасибо отдельное, но сегодня я понимаю, что они поставили мне самую эффективную и самую важную прививку – нравственную. Не навреди, поощряй, увлекай, удивляй, будь примером и образцом. Бабушка не была учителем по образованию, но по призванию - абсолютно. Если уборка, то начиная с самой малюсенькой статуэтки, которых в доме было не сосчитать, с интересными рассказами про судьбу каждой из них. Бабушкины пирожки и оладушки, пышнее которых я больше нигде не видела, - это отдельная песня, а цветы - сама её душа. Палисадник, начинавшийся у калитки, тянулся к дому ярусами: маргаритки, тюльпаны, нарциссы и прочие первоцветы сменялись лилиями, розами, георгинами самых замысловатых сортов, которые склонялись в реверансе перед «её величеством» - такой сирени я нигде и никогда больше не видела. Её аромат, как и запах осенних хризантем, поздних яблок и переспевшей «Изабеллы», плотными гроздьями свисавшей с плетей, – это запах моего детства.

А ещё в саду было место, которое на фоне всей этой пышности и разноцветия, поражало своей скромностью: небольшой холм с оранжевым лилейником, укрытый от солнца виноградником. Каждый раз, когда мы с бабушкой поправляли на нём землю и поливали цветы, она рассказывала историю, поведанную ей кем-то ранее. Будто в годы войны, когда здешние края были оккупированы и местные жители, как могли, помогали нашим солдатам, бойца, могила которого находится в нашем саду, спасти не удалось… В этот рассказ бабушка верила искренне, ухаживала за могилкой, а когда мы ездили с ней в соседний Апшеронск в храм, всегда ставила свечку и за этого, и за других погибших солдат.

- Самое дорогое, что есть в жизни,– это мир! – были уверены мои бабушка и дед. Про войну он не говорил, даже когда поднимал «законные фронтовые сто граммов». А когда приставали с расспросами, всегда находил какое-то безотлагательное дело в своей столярке: строгал, пилил, вспоминал. Возможно, про то, как ушёл из дома в армию, а вернулся только через 7 лет. Через войну. Наверное, вспоминал свою пехоту – молоденьких пареньков, которых в самом начале войны перебросили под Москву, с которыми бился за советскую Прибалтику, рядом с которыми мёрз в окопах и смотрел смерти в лицо. Конечно, благодарил Бога, что, несмотря на все ранения и контузию, остался живым, что после госпиталя определили его водителем на военный аэродром.

Столярка была его неприкасаемым пространством, в ней он «царствовал». Плотником дед был отменным, и его часто приглашали подсобить по хозяйству. Иногда я «помогала». В такой день он складывал в свой деревянный ящичек всё необходимое, брал меня за руку, я вышагивала по городу с гордо поднятой головой. Про это и прочие дела и заботы я писала в письмах родителям, тщательно выводя красно-синим карандашом печатные буквы. Мне не было и пяти, когда бабушка научила меня читать и писать. А ещё научила верить, надеяться, любить, жить по совести, трудиться так, чтобы было приятно и себе и окружающим. Великая труженица и великий человек умудрялась больше говорить не о себе и хранить в тайне отдельные моменты своей биографии. Не могу простить себе, что некоторые семейные секреты я так и не разгадала.   

Вместе с дедом я впервые побывала в Москве. Тогда в детстве Красная площадь мне показалась безразмерной, очередь в Мавзолей бесконечной, а под первый же удар курантов по телу прокатилась такая жгучая дрожь и страх, после которых я уже не сомкнула глаз всю ночь.   

Сейчас я могу только догадываться, о чём он думал, стоя у Вечного огня рядом с Кремлевской стеной и возлагая цветы Неизвестному солдату, рядовой Тимофей Кириллович Парфёнов. Наверное, о мире и счастье своих детей, внуков и правнуков.

Добрынин

Дмитрий Николаевич

(1925-1943),

уроженец Атняшки

Призван на фронт в 1943 году. Рядовой, стрелок 374 запасного стрелкового полка 7 стрелковой дивизии. Умер от ран, похоронен в с.Плеханово Кунгурского района. Здесь же под обелиском – еще более 70 бойцов учебного полка. Кто-то скончался от ран после госпиталя, кто-то от голода и болезней, хотя все они готовились встать в строй, чтобы защищать нашу Родину от фашизма.

Бурдаков

Клавдий Фёдорович

(1923-1995),

уроженец д.В.Атняшка

Был наводчиком орудия, награжден орденом Славы 3 степени. В 1943 году бою в районе деревни Ваначи Рижского уезда Латвийской ССР огнем из своего оружия с открытой огневой точки отбивал контратаки немцев, был тяжело контужен, но не ушел с поля боя, продолжая вести огонь по контратакующим гитлеровцам. После оказания медпомощи отказался идти в медсанбат.  После войны работал в колхозе «Дружный» трактористом, трое детей, 9 внуков.

Сергеев

Иван Николаевич

(1907 - 1981)

Уроженец Удмуртии, русский, призывался в Чернушке 16.01.1942 года, рядовой, пулеметчик, в 1943 был ранен в ногу и после 6 месяцев госпиталя по ранению демобилизован в Чернушку. Проживал и умер в Чернушке, работал бочкарем у старого автовокзала. Был женат, воспитал 5 детей. Был награжден медалями.

АрестоваКапиталина

Александровна (1921-2003)

– уроженка Осиновой Горы

Бродовскоготеротдела

С 1938 года работала медсестрой Чернушинской РБ. Во время финской войны работала в Красноуфимском военном госпитале. 24 июня 1941 года призвана в ряды СА. Служила на Белорусском, Ленинградском фронтах, воевала.

На вторые сутки после мобилизации на Белорусском фронте сопровождала раненых, которых вывозили на машинах в тыл в город Невель. По дороге попали под артобстрел. Вся колонна была разбита, в живых осталось около 30 человек. Ушли в лес, добирались через болота в Невель. На последнем эшелоне раненых увезли в Ярославль.

Была санинструктором в эвакосанитарной роте. Под обстрелами и бомбёжками перевозили больных в медсанбаты и госпитали по «дороге жизни».

Демобилизовалась в августе 1945 года в звании старшины.

Награждена медалями «За оборону Ленинграда» и «За Победу над Германией», орденом Отечественной войны II степени. После войны работала медсестрой, вышла замуж, родила и воспитала троих детей. Имела почетное звание «Ветеран труда».

Кивилёва Анна Алексеевна

(1920 г.р.) из Слудки

Призвана вместе с Капиталиной Александровной, во время войны пути их разошлись. Погибла в бою 30 марта 1945 года в звании лейтенанта медицинской службы.

Рассказала сноха Арестова Людмила Евгеньевна.

Томилов Евгений Семёнович, (1926-1992) уроженец Капкана

Призван в ряды СА в 1943 году. Учился в Красноуфимске. На 3-м Украинском фронте с 15 февраля 1945 года. Участник Венской операции в марте-апреле 1945 года. Немцы оборудовали на реке Раба сильный промежуточный оборонительный рубеж. Мосты и переправы были уничтожены, броды заминированы. На западном берегу находились вражеские позиции. Этот рубеж обороны считался практически неприступным и должен был надолго задержать советские войска при подходе к границам Австрии.

28 марта 1945 года во время форсирования реки Раба (река в Австрии и Венгрии, правый приток Дуная) гвардии младший сержант Томилов, командуя отделением, первым пошёл на переправу, уничтожил 2 огневые точки противника, взял в плен 5 солдат и один мотоцикл, обеспечив переправу остальным подразделениям. За проявленные мужество и отвагу представлен к ордену Красной Звезды. Также награжден медалью «За отвагу». Вернулся с войны в 1946 году. В мирное время работал нефтяником на эстакаде налива. С женой Галиной Савельевной вырастили 4 детей.

Окунев

Михаил Михайлович

(1893-1956)

Мой прадед прошёл всю войну от начала до конца. Служил в строительном батальоне, строил мосты и переправы через реки. Когда все праздновали великую победу, ему домой вернуться не удалось - призвали на войну с японцами в Маньчжурию. Демобилизовался только в октябре 1945 г.