Вся её жизнь – Любовь

Человек и его дело. К юбилею фельдшера Рябковской больницы

- 8 марта как с утра пошли вызова, так до самого вечера мне некогда было присесть - травма за травмой. Проникающее, ножевое в руку, открытый перелом - я вправляю, штопаю, обезболиваю, снова штопаю... Домой пришла, есть хочу страшно - и тут соседка вбегает: мать отцу нос в ссоре откусила. Я ложку положила - и к соседям. Пришила нос, как новенький стал...

Воспоминания о тяжёлой, нервной, но такой любимой работе вызывают у Любови Аликиной улыбку. В чисто прибранной комнате, где на стенах - вышитые картины, на окнах - цветы, а в кресле дремлет упитанный котяра, от этой улыбки сразу становится ещё уютнее. И рассказы лучшего фельдшера Рябковской больницы не пугают по-настоящему, есть внутри знание: всё завершилось хорошо, ведь Любовь Андреевна была в тот момент рядом с больным, а значит, беда отступилась...

Без малого четыре десятка лет такие «военные хроники» были для неё привычными буднями. Сначала - в Берёзовке, куда попала по распределению после Чайковского медучилища, затем - в родных Рябках.

- Я была очень смелая. Иной раз подумаю: как я такую ответственность на себя брала, ведь могло всё что угодно случиться! Например, я грудничкам внутривенно в голову вливания делала, на это мало кто решался, но ни одного плохого исхода не было с ними. Приходилось и хирургические вмешательства проводить, если экстренное что-то. Помню, одному больному с циррозом и абсцессом пришлось откачивать жидкость, целый таз выкачали!

Именно хирургом мечтала стать сельская девчонка, но не было возможности у матери выучить дочку в институте: она одна поднимала Любу с сестрой. Семейных врачей, врачей общей практики тогда не было и в помине, но Любовь Аликина стала именно таким специалистом. Пациенты - от младенцев до пенсионеров, болезни - от насморка и до самых жестоких травм. В её ведении оказался большой участок: три деревни - Берёзовка, Шишовка и Ключи, в которых в начале 70-х гг проживало около 800 человек, больше 350 - дети.

- По 20 младенцев в год рождалось на моём участке. Бывало, приходилось и роды принимать, потому что пока роженицу привезут за несколько километров, её растрясёт и до райцентра уже не довезти. А однажды прямо у себя дома роды приняла. Мой дом стоял ближе от перекрёстка, чем фельдшерский пункт. Я корову доила, когда прибежал муж роженицы. Всё бросила, домой женщину завела и на кровати своей приняла ребёночка. Потом уже в больницу отправила.

На вызовы Люба бегала пешком - и в день, и в ночь. Если повезёт, то на лошади. До сих пор бережно хранит она служебное удостоверение о том, что «может использовать попутный транспорт для транспортировки больных, перевозки инструментов». В том же пакетике, рядом с этим удостоверением и корочками ударника соцтруда, аккуратно сложены награды, благодарственные письма, вырезки из «Маяка»: Любовь Аликина не единожды становилась «Лучшим фельдшером района», не раз благодарили её со страниц нашей газеты пациенты, писали о ней и коллеги-журналисты:

«Диву даёшься, откуда у этой женщины с милой стеснительной улыбкой, столько твёрдости и настойчивости, когда речь заходит о больных и их интересах. Были случаи, когда врачи, не приняв во внимание мнение фельдшера, получали и вовсе печальные результаты. И теперь, когда с направлением в районную больницу больного сопровождает Любовь Андреевна, к её предварительному диагнозу даже опытные врачи относятся очень серьёзно. Потому что он, как правило, подтверждается. В Рябках по этому поводу ходят легенды» (Людмила Симонова, «Маяк Приуралья» 1999 г., №87).

Читаю пожелтевшую газетную вырезку, а Любовь Андреевна грустно кивает - было, мол. И рассказывает, как однажды, уже работая в Рябковской больнице, увезла пациента в Чернушку, дежурному хирургу сказала: язва у больного. Тот отмахнулся:  какая, мол, язва, так, перепил в праздники. Назначили лечение и отправили обратно в Рябки.

- Везу я его, и так мне не по себе, так мне не хочется его из Чернушки забирать. Ну а ночью позвонили домой из отделения (прим. Рябковской больницы) - у пациента давление почти по нулям. Я - туда, пациента - в Чернушку. Там его сразу прооперировали, язва подтвердилась. Потом была повторная операция, но начался перитонит, и больной умер.

По словам Любови Андреевны, правильно ставить диагнозы ей помогала внимательность: выслушать больного, поговорить с ним, учесть все жалобы.

- Она же над больными, как курица-наседка, хлопотала. Всегда у неё на первом месте были пациенты, а своя жизнь, свои интересы - уже потом, - вспоминает  ветеран здравоохранения Людмила Ивановна Котлова. - Очень тактичная, скромная, но во всём, что касалось больных, очень настойчивая, очень профессиональная. Это редкий человек. Я была просто влюблена в неё за эту её самоотверженность, за то, что никогда она не жаловалась, за то, что в отделении, которым она заведовала, всегда был порядок.

Да, со временем девчонка-фельдшер из Берёзовки превратилась в заведующую сначала детским отделением Рябковской больницы, а затем стала и заведующей больницы, где работало тогда (до 2006 года) 30 человек медицинского персонала.

- Я времени для больных никогда не жалела, никогда! Хоть на вызовах, хоть в выходной. Я никому не отказала. Мне просто жалко людей. У нас в отделение очень много бездомных привозили, они в ужасном были состоянии, мы им сразу - интенсивную терапию. Я смотрю в его глаза, и мне так жалко его становится. Для меня нет разницы - начальник или бомж...

Особенно тяжело было в 90-е, когда ни лекарств, ни зарплат не видели медики, но продолжали лечить, выпрашивали пенициллин у ...ветеринаров, у которых запасы были побольше... А в 2006 в Рябках, где когда-то были несколько отделений (в том числе родильное, хирургическое, туберкулёзное), закрыли стационар.

- И пошло сокращение, - вздыхает, пряча глаза Любовь Андреевна. - Калиновка, Тауш, Трун, а потом и до нас дошло дело. Было время - одна на всю больницу работала. Тяжело. Всю ночь по вызовам пробегаешь, а потом на работу.

В 58 лет Любовь Аликина вышла на пенсию. Сначала наслаждалась тишиной, потом затосковала по делу - говорит, «как будто что-то потеряла». Пошла работать в совхоз «Рябковский» - проводила предрейсовые осмотры водителей. Потом стала участвовать в самодеятельности, вышивать. И всё это время к ней шли за помощью соседи, знакомые. Идут и по сей день. И не только за врачебными советами, но и с любой своей проблемой, да просто - поговорить по душам. За время нашей встречи не раз звонил старенький пластмассовый аппарат  на столе. Громкий звук тревожил кота, и он, отфыркиваясь, в конце концов недовольно ушел в другую комнату. Оттуда наблюдал за птицами, которые по давно заведённому обычаю прилетели на обед к Любови Андреевне.

- Я каждый день их подкармливаю, семечек вот снова купила. Я люблю животных. Сейчас у меня в сарае на сене собака отлёживается. Её машина сбила. И соседские кошки-собаки поесть ко мне приходят. А с птичками я наговариваюсь, стихи сама себе читаю. Не из таких, известных, а простенькие, из журналов всяких. Они мне ближе.

И Любовь Андреевна, улыбаясь, вся светясь этой улыбкой - от глаз и ласковых морщинок вокруг них и до кончиков сильных натруженных  пальцев, - декламирует строки, которые все - про неё, про её жизнь и любовь к людям.

Спешите делать добрые дела!

Вам это обязательно

                                     зачтется.

И, словно отразившись

                                   от стекла,

К вам ваша доброта вернется.

Жизнь коротка,

                      и можно опоздать

Согреть теплом того,

                           кто замерзает,

Кому-то слово доброе сказать,

Спасти хоть одного,

                           кто погибает…

Не потому, что он уже старик

И жизненные силы на исходе,

А потому, что головой поник -

«Душа больна», как говорят

                                       в народе.

Ему всего и надобно сказать,

Чтоб не испытывал судьбу

                                     напрасно:

Унынье - грех, и рано умирать,

А надо жить, и будет

                             все прекрасно!

Спешите делать добрые дела,

И доброта вам

                          эхом отзовется.

Когда над вами вдруг

                           сгустится мгла,

Она к вам солнечным

                          лучом вернется.

Для добрых дел не надо серебра,

Не надо ни богатства

                                   и ни злата.

А надо, чтоб душа была щедра

И добротой, и верою богата.

 

А недавно в Рябках хотели закрыть аптеку, и  Любовь Аликина вместе с другими активистами составляла обращение к депутатам, собирала подписи:

- Я ходила по селу. Марфа Ивановна Ковязина (она работала санитаркой в отделении у нас) меня увидела, обняла и говорит: «Вы святой человек! Как вас всегда ждали больные, вы заходили в палату, и  там сразу теплее становилось». А ей 90 лет, так она сказала: «Вот я вас сейчас увидела и до ста лет теперь проживу».

 

(Прим. в тексте использовано стихотворение Н. Овсянниковой).